Восьмого мая Игорю Чернякову, рядовому Вооруженных сил РФ, впору отмечать второй день рождения. Он в подробностях помнит тот боевой выход годовой давности, но не считал, сколько раз тогда избежал гибели. Позывной у Игоря — «Сталин»: за схожую фигуру, усы, обстоятельность и способность принимать быстрые правильные решения.
Проклятые «птицы»
Шестого мая он с товарищами заходил в лесопосадку где-то под Кременной. Там ночевали. Как положено — расстредоточившись, парами. Утром вышли на маршрут.
Цепочка получилась длинная, между бойцами положено выдерживать дистанцию.
«Сталин» шел замыкающим, издалека заметил: вроде вошли в лесопосадку, что на пути, ребята — а следовавшие за ними притормозили. Оказывается, эта полоска зелени была заминирована, пришлось выходить обратно. И тут налетели украинские дроны.
«Мы то вставали, то падали, — вспоминает Игорь Черняков. — Шли по одной тропинке рядом с лесопосадкой — единственной, которую разминировали. Не сделаешь ни шагу влево или вправо. И «птицы» сверху. В последний раз упали — смотрю: ребята впереди сгруппировались, а над ними висит дрон. Человека четыре, они друг рядом с другом залегли. Я понял: если кто-то поднимется — все, конец. Решил попробовать его снять автоматной очередью. Попал, видать, по лопастям. И он в кусты упал. Не взорвался, ребята целы».
Беспилотники действуют по такой схеме: зафиксирована группа — оператор старается подвести «птицу» поближе и взорвать. Потом следующий дрон посылается на то же место: посмотреть, все ли погибли? Если есть ли раненые, добивает. Когда не получается, на место летит очередной беспилотник.
А потом с украинской стороны обстреляли кассетными боеприпасами. Кто залег, кто побежал. Черняков до сих пор удивляется — тогда будто невидимая какая-то сила его подняла и положила на землю так, как надо. С неба будто шел железный дождь, осколки падали каждые пятнадцать-двадцать сантиметров. Потом вроде притихло.
Забурился в куст терна. Весна ранняя была, молодые листочки вроде надежно скрывают. А сверху — жужжание: беспилотник повис. Все отходят — а «Сталин» в кусте, шевелиться нельзя. Через полчаса удалось выбраться, когда «птица» отлетела. Расстрелял ее — и побежал догонять остальных. В этот раз по группе стали садить из минометов.
В посадке — «лесополке», как ее называют бойцы, шансов укрыться больше. Но не от минометов.
Впереди были оставленные украинскими вояками позиции с блиндажами. И... еще два дрона у них. Выстрелил, те упали, но не взорвались. Другие подлетают, кружатся, как мухи. «Увидел, что бревно горит, недалеко рюкзак чей-то валяется, я его и кинул в огонь, чтоб дым шел погуще, — рассказывает Игорь. — И тут вижу: бежит к блиндажу наш боец, кровь на лице, в голову его ранило. Перевязали ему голову майкой. Тут еще один наш, целый — пришел, чтоб закрепиться тут. А раненому хуже, трясет его от кровопотери. Сказал, что буду выводить».
Надо возвращаться
Беспилотники над позициями продолжали кружить. И передвигаться пришлось перебежками: от одного «блинчика» (блиндажа) к другому. Сбили дрон — надо делать ноги к ближайшему укрытию. Но раненого «Сталин» до наших позиций довел.
Рано утром 8 мая ему и еще одному бойцу приказали собрать раненых из лесопосадки. Только вышли, напарник кричит: «Сталин, над тобой дрон!» Черняков поднял голову и решил, что беспокоиться не о чем — беспилотник очень высоко, наверное, свой. Бояться надо «низких» и, по возможности, уничтожать. И тут «высокий» сбросил гранату! Но все осколки — мимо, будто Бог отвел.
Снова пережидали в окопе. Там «Сталин» оставил напарника, добрался до лесопосадки. Вышло солнышко, присмотрелся — а деревья через одно в растяжках. Как не подорвался в предрассветной темноте, непонятно.
До своих дошел. Услышал с порога укрытия: «Сталин, ты, что ли? Тяжелораненый у нас, носилок нет». Зато в блиндаже нашлась ножовка, а рядом — большое упавшее дерево, от которого можно отпилить крепкие ветки. И маскировочная сетка неподалеку нашлась. Свернули ее в четыре слоя, обмотали концами ветки: трещит, но вес раненого вроде держит. Несем? «А тут еще к блиндажу раненый подтягивается, прыгает, ногу ему разорвало, ниже колена почти оторвало, пацан совсем молодой, — описывает ситуацию «Сталин». — А он на нее еще и наступал — наверное, боли не чувствовал от шока или действовало обезболивающее. Решил, что вытащу его сначала, потом вернусь за остальными. А тяжелораненый с носилок мне в спину: «Сталин, вернись, я детей своих хочу увидеть!»
Парень заверил, что сам будет прыгать, только поддержать немного надо. Черняков велел за небом присматривать. Но вражеских «птиц» не было, только у наших позиций одна зависла — оказалось, своя. Раненого Игорь передал фельдшеру. И отправился назад...
«Будто кипятком ошпарили»
«Да что ж ты врал, что в тебе семьдесят килограммов, когда палки не держат!», — ворчал «Сталин», вместе с товарищами вытаскивая самодельные носилки из блиндажа. Посмеялись. Потом стало не до смеха — показались украинские дроны. На раненого набросили обрывки масксетки, остальные снова метнулись в укрытие. К счастью, беспилотники пролетели мимо. И — побежали. До подбитого танка. Там переждали еще один налет дронов. И снова бегом, с секундными остановками через десяток-полтора метров — чтобы поменяться у носилок.
Бежать человеку в бронежилете и с оружием и так нелегко, а если с неудобным грузом...
Когда беспилотники налетели в очередной раз, Сталин был у «головы» носилок: «Начинаем вести стрельбу — дрон не уничтожается, летит прямо на меня. Вроде попали, метров за пять должен был упасть. А он падает за полтора метра от меня. Взорвался — и первое ранение пошло мне по ногам. Ощущение, будто кипятком тебя ошпарили, ведро вылили на ноги».
Все, уже не побежишь. Игорь Черняков крикнул, чтоб раненого уносили, а он разберется со следующей «птицей». Она шла низко-низко — рукой подать. И «Сталин» попытался рукой и достать до беспилотника. «До сих пор будто со стороны это вижу, до мелких деталей, — признается он. — Отбросил где-то на полметра, он, не долетая руки, взрывается. Меня откидывает, разорвало руку. Упал, мужики это все видели. Кричат: «Сталин, мы за тобой вернемся»! Я полез за обезболивающим, а игла отсоединилась от шприца-тюбика. Одной рукой не достать, попросил помочь уколоть. Один свой шприц отдал — и побежали».
Тут началась традиционное продолжение «военной симфонии»: обработка артиллерией места, где был сбил беспилотник. «Сталин» успел немного пробежать оттуда. И — все. Сил нет. И мысли о том, что вот сейчас очередная «птица» полетит». Рука не действует, а одной автомат не удержишь. Стал сам с собой разговаривать: «Отбегался, Игорь? А вспомни, как один солдат говорил, что война — это еще и кто кого на... обманет, в общем».
Решил притвориться мертвым. «Я язык вывалил, голову направо завалил, рот открыл. Дышать нельзя, если увидят, что броник шатается — значит, добьют. Дрон завис сантиметрах в двадцати надо мной. Глаза прищурил, стараюсь не моргать. И дыхания уже не хватает. Отлетает. Начинает искать ребят: поступила ж информация, что выносили раненого. Я дышу. Он ко мне возвращается. Опять не дышу. Видит, что рука разорвана, кровь бежит, не шевелюсь, язык вывален. Раз пять-шесть он так подлетал».
Потом увидел, как из лесопосадки идет второй. А его получится обмануть? Но тут заметил, что дроны встали друг напротив друга — и «новый» вдруг стреляет в прежнего! Взрыв — и приходит понимание, что к своим ковылять надо.
Решил притвориться мертвым. язык вывалил, голову направо завалил, рот открыл. Дышать нельзя, если увидят, что броник шатается — значит, добьют. Дрон завис сантиметрах в двадцати надо мной.
Так и шел. Кровь течет, бронежилет с каждым шагом все тяжелее... Вдруг — голоса впереди, крикнул, что помощь нужна. А оттуда: «Сталин, ты что ли?» Жгут на руку наложили, помогли идти. Вывели к «таблетке» — месту, где фельдшер рану сразу может обработать. Казалось, что со стороны видит себя — закопченного, оборванного, смертельно уставшего. Рядом валялись разорванные пачки солдатский пайков — нашарил там галет, выпил воды — и потерял сознание.
Очнулся в БТРе, который вывозил раненых. Предложили в белгородский госпиталь лететь вертолетом: там свободное местечко есть. Согласился, только попросил, чтоб штаны какие-нибудь дали — свои осколками на ленточки располосованы...
А потом, когда Игорь выписался, был на военно-врачебной комиссии, рядом сидели другие ребята в ожидании вердикта медиков. И вдруг слышит: «Сталин, ты что ли? Это ж ты рукой дрон сбил?» Оказалось — один из тех бойцов, с которым тащили носилки. Он и рассказал, что раненый живой остался.
